Бить или не бить: вот в чём вопрос

Вместе с тем, по мнению некоторых общественников, вступивший в силу 1 января 2015 года Федеральный закон № 442 — это ещё один шаг на пути к установлению норм ювенальной юстиции, когда государство под любым предлогом может отнять у вас вашего собственного ребенка.

Искра из Барятинского района

В конце декабря портал kp40.ru перепечатал новость с сайта Прокуратуры Калужской области. В статье речь шла о том, что в Барятинском районе возбуждено уголовное дело против местной жительницы. Состав преступления: мать избила ремнём своего сына за то, что тот не хотел делать уроки.

Небольшая заметка собрала беспрецедентное количество комментариев. Но самое удивительное заключалось в том, что действия правоохранителей поддержали только 23% калужан, 77% посетителей калужского портала отнеслись к их действиям резко негативно.

Откуда такая реакция? Неужели калужане такие жестокие и обожают бить своих детей?

Правоохранительный слон в семейной посудной лавке

На Руси телесные наказания применялись издавна как родителями, так и педагогами. В школах — вплоть до 1903 года. Лупили в основном розгами — пучком прутьев ивы: больно, но неопасно. При этом общество было насквозь пронизано множеством связей, которые являлись естественным «предохранителем» от излишней жестокости.

Когда у ребёнка есть любящие бабушки, дедушки, дяди и тёти, дружные и неравнодушные соседи, мудрые духовники, внимательные педагоги — он защищён. Но по мере того, как наше общество становится всё более разобщённым, таких «предохранителей» всё меньше. Бабушки и дедушки — далеко, соседям наплевать, что происходит в квартире напротив, а педагоги вместо того, чтобы принять участие в семейных проблемах своих учеников, «стучат» в полицию.

В таких условиях госструктуры просто вынуждены брать на себя ранее несвойственные им функции, иначе ребёнок окажется полностью беззащитным перед произволом своих родителей. А ведь среди родителей могут встречаться и садисты, и просто любители выместить на беззащитном существе свою злобу на мир.

Однако грубые правоохранительные инструменты не приспособлены для того, чтобы регулировать такую тонкую сферу, как семейные отношения. К примеру, с точки зрения Уголовного кодекса нет никакой разницы между избиением хулиганом на улице и наказанием ремнём своего ребёнка — всё это побои, то есть «совершение насильственных действий, причинивших физическую боль».

По западным лекалам

По данным Австрийского союза криминалистов, в этой восьмимиллионной стране сексуальному насилию ежегодно подвергаются 10 тысяч детей, часто — в собственной семье. Нам ещё далеко до такого уровня цивилизованности, для нас мораль и семейные ценности — не пустой звук.

Ещё в 2012 году в горуправе Калуги прошел «круглый стол» на тему «Духовное здоровье нации», участники которого выразили обеспокоенность рядом проектов федеральных законов, которые могут привести к разрушению института семьи, размыванию традиционных для России семейных ценностей.

Но процесс неумолимо продолжается. В декабре 2014 года был принят Закон «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации» (№ 442-ФЗ). Суть его в том, что социальная помощь становится услугой, которую могут оказывать по договорам с государством коммерческие структуры. Иными словами, закон фактически создал новый рынок социальных услуг.

Казалось бы, нет в этом ничего плохого. Однако мина замедленного действия заложена в статьях, которые касаются детей. В них установлен выявительный принцип оказания соц­услуг: кто и в каких социальных услугах нуждается, решают не их потребители (в данном случае — дети), а сами чиновники. А в благовидной формулировке «социальная услуга» замаскировано силовое изъятие ребёнка у родителей и помещение его в фостерную семью.

Фостерная семья вместо приёмной

Фостерная, или патронатная, семья — это не приёмная семья, а временный приют. Когда ребёнка отбирают у родителей, его передают в так называемую фостерную семью, в которой он живёт до тех пор, пока его не возьмут в приемную. Если его так и не усыновят, он будет до совершеннолетия переходить из одной фостерной семьи в другую. Для содержателей фостерных семей это просто работа, за которую они получают деньги. Для чиновников — новая бюджетная кормушка.

Складывается парадоксальная ситуация. Сначала под предлогом того, что в приёмных семьях детям лучше, целенаправленно разрушается система детских домов. Под реорганизацию или сокращение подпадают прекрасные учреждения со сложившимися коллективами, семейными формами проживания воспитанников, с традициями и опытом воспитательной работы.

Однако по факту дети попадают не в приёмные семьи, а в фостерные, где ни о какой любви и привязанности речи не идёт. Результат — к 18 годам в общество выходит жесткий, безразличный, безэмоциональный биоробот. Идеальный винтик глобализированного общества.

— Ситуация парадоксальная,— говорит председатель Калужского регионального совета Общероссийской общественной организации защиты семей «Родительское всероссийское сопротивление» Владимир НЕЖЕЛЬСКИЙ.— Родным малообеспеченным семьям почти ничего не платят, а приемным «родителям» без усыновления и оформления опеки будут платить большие деньги.

Он не сомневается в том, что на почве фостерных семей расцветет криминальный бизнес. Ограничив усыновление детей иностранными гражданами, нанесли сильный удар по коррупции в системе опеки. Теперь же созданы условия для её нового всплеска.

Дети как товар

Возвращаясь к Закону № 442-ФЗ, мы приходим к выводу: при выявительном принципе предоставления услуг товаром становятся не эти услуги, а сами дети. Наши с вами дети.

Предположим, что в бюджете заложили «на фостерные семьи» определённую сумму. Но детей оказалось меньше. Что тогда? У чиновников есть стимул придумывать разные причины для изъятия детей, иначе бюджетную кормушку на следующий год захлопнут. Я уже не говорю о коррупционной составляющей, которая всегда появляется там, где распределяется бюджет.

Разумеется, первыми от ювенального катка пострадают наиболее беззащитные: малоимущие и неполные семьи. Как только они придут за помощью от государства, их тут же поставят на учёт и будут контролировать. Однако теоретически сотрудники опеки могут зайти в любую, даже самую благополучную семью и изъять детей на основании того, что те якобы содержатся в ненадлежащих условиях. А бумага все стерпит.

Достаточно обращения от недоброжелательного соседа, или личного впечатления медсестры, которая приходила делать уколы, или показаний самого ребенка — сказал, что мама его шлепнула по попе, можно написать: «наносила побои»; не пустила на дискотеку — «незаконно лишала свободы»; в холодильнике нет апельсинов — «нарушаются нормы питания».

И тогда в семью внезапно вторгается целая бригада — от сотрудников полиции до работников опеки,— которая быстро-быстро изымает ребенка у ошеломленных родителей. Для этого не нужно решения суда, и эти люди не понесут никакого наказания, если впоследствии будет доказано, что оснований для отбора детей не было.